«Угольный генерал» в изгнании

О застенках у Абвера, судьбе «Артемугля» и грядущей экологической катастрофе на Донбассе рассказывает исполняющий обязанности генерального директора старейшего в Донбассе угольного предприятия Николай АЛЫШЕВ.

Вступительное слово по случаю назначения на должность «генерала», Николаю Алышеву пришлось говорить дважды. Первый раз он произносил его в 1998 году и после этого рулил «Артемуглем» восемь лет. А в 2014-м ему снова пришлось принимать свое старое предприятие, которое теперь нужно было не столько развивать, сколько спасать. В этот раз новый-старый «генерал» сказал, что для позитивного результата нужно «…ориентироваться на компанию Мальборо и делать все: от сигарет до ракет, на многом зарабатывать — и все в копилку».

Но воплотить свои планы в жизнь Алышеву не удалось: через пять дней в кабинет зашли вооруженные люди, которые назвались представителями Донецкой народной республики. Тогдашний «пресс-секретарь ДНР» Алексей Петров (псевдоним Изя Кацман) сообщил в своем блоге причину «наезда»: «Господин Алышев готовил списки на увольнение тех шахтеров, которые поддерживают Донецкую республику. К нам обратились люди из шахт Калинина и Гаевого, поскольку их предупредили о грядущем увольнении. В итоге руководство ДНР решило совместно с представителями трудовых коллективов прийти в «Артемуголь» и спросить у Алышева, почему он решил их уволить».

Спрашивать решили с пристрастием: в подвале уже захваченного здания Горловского горуправления милиции Николая Алышева ждал «начальник контрразведки» Абвер, в миру – один из главных организаторов захвата Горловки Сергей Здрилюк.

Скальп немного передвинулся…

- …Целый час Абвер расспрашивал обо всем и обо всех. А я отвечал, что только шестой день на работе, практически ничего не знаю, и никого увольнять не собирался. Потом он спрашивает: а если предложим сотрудничать? Если министр Украины скажет, – отвечаю, — возражать не буду. А если не вы, — интересуется он, — есть кто другой, подходящий на вашу должность? А по какому параметру, спрашиваю, — вы определяете, что подходящий? Ясно, отвечает, под пресс его! Все, думаю, п… мне. И потащили меня в подвал.

Не успел спуститься по ступенькам – ка-ак шваркнут сзади по голове! Потом еще раз. Я отключился. Очнулся на стуле от того, что на меня вылили ведро воды: руки сзади в наручниках, ноги скотчем примотаны к ножкам, голова разбита (скальп видите, немного передвинулся), черный парадный костюм весь в крови (он у меня теперь как реликвия дома висит!) Мыслей никаких. Пришла медсестра, сделала несколько уколов. Потом еще раз ударили. Снова отключился. Опять воду на голову… Что-то спрашивают, я хочу ответить, а язык не работает, плаваю. И так несколько раз.

Вызвали Сашу Сереженко, есть у нас такой врач, нейрохирург. Он меня уже лечил раньше, после аварии. Он и спрашивает: «Ой, Николай Александрович, а что это с вами?» А я еле языком шевелю: да вот что, видишь… Он этим и говорит – нужно госпитализировать, операцию делать. А ему в ответ – какая операция, шей тут… А потом Абвер уехал на какое-то совещание и меня выкупили – сын, дочь и друзья. Если бы он не уехал, убили бы… Отвез меня сын в реанимацию в Донецк в клинику Калинина. Там помыли, постригли, зашили, а дней через десять, когда был уже транспортабельным, родные увезли меня в Киев, где долго потом долечивался, практически все лето…

Теперь у меня работа – встречать и провожать гостей

- Я так понимаю, боевикам была дана команда нейтрализовать руководителей, которые могли как-то противостоять происходящему. Избивали многих, многим угрожали. Генерального директора «Селидовуголя» Александра Мартемьянова, например, месяц держали в подвале… Убирали хороших организаторов, которые могли как-то противостоять…

Мне еще повезло: раскроили череп, сломали челюсть, три месяца я вспоминал как меня и моих близких зовут, но — остался жив и выкарабкался.

Когда после больницы предложили вернуться на свое место – отказываться не стал и с первого сентября продолжил работать в должности исполняющего обязанности генерального директора «Артемугля». Теперь — в изгнании.

Вышли указ президента о прекращении на не подконтрольной Украине территории производственно-хозяйственной деятельности и приказ министра о перерегистрации предприятий. Мы подали заявления и иски о том, что произошел захват предприятия боевиками, перерегистрировались, и с ноября работаем в директорском корпусе нашей оздоровительной базы в Святогорске.

Когда я первый раз был генеральным директором, у меня под началом было 18 тысяч трудящихся, на 1 мая 2014-го – осталось уже только 6 тысяч. А сейчас у нас всего 23 человека: и. о. генерального директора, заместитель, технический директор, главный бухгалтер, начальник юридического отдела и сотрудники, необходимые, чтобы оказывать помощь трудящимся «Артемугля», которые выехали из Горловки. Людям нужно оформлять документы для пенсии, регрессов и льгот. Нужно помогать переселенцам. 400 человек жили у нас тут на базе, им нечем было платить за электроэнергию и воду, а мы сотрудничаем с властями Святогорска и Славянска, и смогли решить проблему оплаты этих долгов. Так что — занимаемся в основном юридическим обеспечением наших трудящихся.

Иногда встречаюсь с бывшим угольным министром, с Полтавцом. А он человек юморной. И как-то говорю ему: «Виктор Иванович, помните, вы мечтали найти такую работу, чтобы только встречать и провожать гостей? Так вот – я вот как раз такую и получил». Некоторые злопыхатели говорят: вот, Алышев на курорте живет. А я отвечаю, что готов меняться: верните мне мой дом и мою нормальную работу, а я вам отдам эту курортную жизнь. Я скучаю за домом. Хотел сделать пропуск, чтобы съездить туда, но мне в СБУ сказали — повремените! Вот я тут и временю…

Разговоры об убыточности нашего угля – это вранье

- Кто сейчас в Горловке руководит объединением — не знаю, и знать не хочу. Пусть СБУ выясняет. Знаю, что многие оставшиеся хотят возвращения Украины. И я бы вернулся в Горловку. Там есть чем заниматься. Восстановление шахт – не такая уж большая проблема. После второй мировой тоже все было разрушено и затоплено – и все очень быстро восстановили.

- А нужно ли восстанавливать наши нерентабельные шахты?

- Я в угольной промышленности с 1965 года. Был когда-то еще в СССР министром Братченко — и отрасль развивалась. А затем ему на смену пришел Щадов. Вот с него – с 1985 года — и началось такое неправильное отношение к угольной промышленности Украины. Он горняк, но не подземной, а карьерной добычи угля. А там громаднейшие разрезы, пласты 40-60 метров: поставил роторный экскаватор, подгоняй вагоны и грузи. Себестоимость тонны по тем временам в карьерах была 5 рублей! А у нас в украинском Донбассе с его подземными глубокими шахтами — 15 рублей. И всем казалось – вот, в три раза у нас дороже!

Но тут не учтено то, что есть еще логистика. Если тот пятирублевый уголь возить в Донбасс нашим металлургам и энергетикам – он будет в четыре раза дороже. И ещё все забывают, что Донбасс, в свое время, дал возможность процентов на 30 восстановить промышленный потенциал страны. Это и заводы, и обогатительные фабрики, и электростанции. Есть еще социальная составляющая. Когда строились шахты, рядом с ними создавалась мощная инфраструктура: поселки и города. На каждом предприятии были свои базы отдыха, свои учебные комбинаты, свой мощный соц-культ-быт, одним словом. Далее. Уголь – это сырье, это не конечный продукт и разговоры о его убыточности – это все вранье. В конечном продукте, в металле, его составляющая всего 17 процентов, а в электроэнергии – и того меньше!

Угольные шахты, обогатительные фабрики, коксохимические заводы и ТЭС были в едином комплексе. У нас в свое время конечным продуктом был не уголь, а тонна металла и киловатт-час. И поэтому для населения киловатт стоил 4 копейки! А потом этот комплекс разрушили. У угольщиков вначале забрали обогатительные фабрики и коксохимические заводы, а потом и генерацию электроэнергии. И сегодня – киловатт 1.80 копеек.

Откуда у нас миллиардеры – сверхприбыльные хозяева и эффективные собственники? Они обдирали, прежде всего, угольную промышленность. И она «легла». Уничтожение угольной отрасти и связанной с ней промышленности – сыграло с нами злую шутку. Потому что вместе со смертью шахты умирает и все то, что есть вокруг. Нас учили помогать людям, а с развалом угольной промышленности в Донбассе делать это стало практически невозможно, отсюда и проблемы. И, прежде всего, в данных условиях нельзя спасти регион от экологических проблем.

Когда обрушатся заброшенные шахты

На территории Горловки около 20 шахт, большая часть из которых заброшены и забыты в разное время. В последние полвека работало девять шахт, в годы независимой Украины осталось только четыре, а сегодня и те стоят. Похоже, время шахт пришло к концу. Но проблемы, которые от них остались, только начинаются…

- Катастрофа уже наступает: медленно, но неумолимо. На шахте Ленина, например, самый глубокий горизонт – на уровне 1190 метров. За полторы сотни лет там выбраны сотни миллионов тонн угля и породы. А теперь, когда шахты не работают и остановились насосы, брошенные горизонты заполняются подземными водами до уровня грунтовых. Есть метод гидрозакладки: метр угля выбрали – нужно забить пустоту плотной породой. Но мы таких технологий и других конструктивных превентивных мер для предотвращения осадки зданий и сооружений не применяли.

Был такой академик — Анатолий Алексеев, и мы с ним моделировали ситуацию. В Донбассе бывают землетрясения от 2 до 5 баллов. И эти небольшие толчки на выработках могут увеличиться в три раза. Провалы по плоскости скольжения глинистых сланцев могут быть от 3 до 7 метров. Представьте, что вот это здание, где мы находимся, вдруг просядет на 7 метров! Это катастрофично. Привлекали к экспертизе специалистов Харьковского института гидрогеологии. Разрабатывали проекты для предотвращения провалов и сохранения городов от влияния подработок.

В Горловке шахта «Кочегарка», согласно этим проектам, должна быть вечной водокачкой. Но сейчас воду никто не откачивает. И она поднимается, подмывает выработки, уже появилась в подвалах домов. Земля вращается и у всякой реки подмывает правый берег и делает пологим левый. В подземных реках, действуют те же силы. Потихоньку происходит подмывание. И, рано или поздно, последствия будут.

Вот, например, в 2008 году небольшое землетрясение в полтора-два балла совпало с сотрясательным взрыванием на шахте «Карла Маркса»: выбросило 9 тысяч тонн угля и массу сопутствующего газа, который ушел в ствол. Люди в это время поднимались в клети, кабель от выброса деформировался и зацепил клеть, произошло искрение и ствол «выстрелил» как пушка глубиной в тысячу метров. Продукты взрыва поднялись над стволом на высоту до 300 метров. Погибло 11 человек. Эксперты связали это именно с землетрясением до 2-х баллов, которого хватило, чтобы осложнить ситуацию.

В общем, вода в пределах 10-15 лет медленно и незаметно сделает свое черное дело. И если случится землетрясение – поверхность может просесть. Но даже без землетрясений – все равно просадка будет.

- Значит, все безнадежно? И ничего нельзя сделать?

- Спорный вопрос. Мы сегодня в космос летаем, а были времена, это казалось невозможным. Сегодня в мире есть технологические возможности, о которых мы и не мечтали. Я, например, надеюсь вернуться домой, хочу жить на своей родной донбасской земле и работать для того, чтобы изменить что-то к лучшему, пусть даже кому-то это кажется невозможным. Мы сможем. Если, конечно, сами не вымрем как мамонты от нашей нынешней экономической политики…